ЛЕОНИД АЛЕКСЕЕВИЧ ЯКОВЛЕВ
(1939 – 1994)

Ю.З.Шершевский, А.И.Стрельников, Д.П.Кривошеев


Каждому из нас оказалось трудно написать об этом удивительном инженере. Решили поделиться воспоминаниями.

Юрий Шершевский.

Два года совместного обучения в аспирантуре и работы в МИСИ им. Куйбышева – не такой уж большой срок. Но его оказалось достаточно, чтобы наши с Л.А. Яковлевым (Лёней) профессиональные пути сошлись на параллельных направлениях и продолжались практически до конца его жизни.

Начало положила совместная уникальная работа над развитием транспортной системы г. Тбилиси с поездками в город. В последствии – работы, основанные на договорных отношениях уже между разными организациями, но направленные в одну цель – создание и совершенствование базы для расчётов передвижений и поездок населения в городах. Боюсь оказаться нескромным, но было чувство, что мы в этом деле дополняли друг друга, хотя, безусловно, главная роль по новаторству и объёму работы принадлежала Лёне. Пожалуй, такого близкого контакта и взаимопонимания в узкой профессиональной сфере за всю жизнь у меня не было больше ни с кем.

О деловых и человеческих качествах Лёни можно было бы рассказать много. Но приведу только один пример.
Середина 70-х годов. Разрабатываю комплексную схему транспорта г. Волгограда. Лёня обеспечивает расчёты по очень ёмкой для возможностей того времени модели. Получив от его помощника и просмотрев очередную порцию распечаток, звоню вечером Лёне:
- Ты знаешь, всё ничего, но в некоторых узлах нет равновесия. Разница ничтожная, практически не важна, но откуда она?
- Разницы не может быть никакой.
- Но вот она.
Молчание. Потом:
- Юра, очень тебя прошу, никому эти результаты не показывай и выброси немедленно. Завтра у тебя будут новые.
К концу следующего дня помощник действительно привозит новую папку со словами «Да, этот Яковлев может и ночью с постели поднять». Оказалось, он при счёте для ускорения отключил какие-то проверочные операции.

Конечно, с Лёней интересно и приятно было говорить не только о работе. Хотя бы его яркие рассказы о путешествии, рыбалке и гладиолусах на садовом участке. Узнав, что я тоже получил участок и хотел бы посадить гладиолусы, сразу пообещал принести мне прекрасные луковицы. Но не успел. Теперь у меня растут некоторые цветы, но заставить себя посадить гладиолусы я не могу.

Александр Стрельников.

Конечно, он для меня не только коллега, но и практический учитель программирования. Ведь мы начинали в кодах ЭВМ. Как изобретательно он разрешал сложные задачи совмещения посильного быстродействия и размеров! Современные программисты, пытаясь «ускорить» алгоритмы, говорят, что Яковлевым был достигнут предел. Его сетевой Пакет, начатый ещё в МИСИ и затем в Моспроекте, модифицированный применительно к ЕС-ЭВМ разошёлся по всей стране. Его собственное изобретение – эффективный алгоритм распределения потоков по множеству путей (местного стока) – качественно отличает «методику ЦНИИП градостроительства». Со снятием ЕС с эксплуатации он приступил к адаптации метода для РС.

И сейчас, программируя, ловлю себя на том, что невольно веду как бы внутренний диалог с ним. Буквально слышу его глуховатый голос; может, он подсказывает мне? Сожалею, что в период практического сотрудничества между нами были неуместные состязания. Его Пакет был создан им единолично. Сравните с пакетами американской фирмы Вурхиз – у каждой программы десятки авторов. То, что брался делать я, Лёня, критикуя, переписывал (в кодах) и добивался совершенства. Но в своём продукте он отказывался применить то, что было предложено другими.

Может, причиной излишней гордости было то, что его соратники выходили на защиту? А он – нет. А ведь были защиты, основанные лишь не нескольких расчётах с помощью его Пакета.

Неоднозначная личность, но личность! В период ночных счётов на ЭВМ-Минск при сбоях звонили ему домой: «Помогай». Чертыхается спросонок, но диктует: «Посмотри ячейку 17 и перепиши в 20ю». Такая же безотказность при сотрудничестве с коллегами из других городов. Терпеливо объяснял технику расчётов, а ведь не все имели соответствующее образование. В то же время, если кто-либо допускал оплошность при подготовке данных, молчал и после серии неудач-ных расчётов замечал: «Теперь запомните?»
Такая же высокая требовательность, граничащая с жёсткостью, была и с сотрудниками математического отдела, который он возглавил после Льва Авдотьина. Не все имели собственные разработки столь же высокого уровня, как его детище. Не всем было дано такое свершение. Он установил высокую планку, и нам нужно было соответствовать.

С наступлением демократии в Совете трудового коллектива мы вырабатывали правила работы в новых условиях. Лёня, с одной стороны, добивался совершенства формулировок (программист), с другой стороны, защищал интересы рядовых сотрудников, а не привилегированных учёных. Трудно было соглашаться с ним – ведь мы теряли в итоге приоритеты центральной научной фирмы. Но он был категоричен.

За что бы ни брался, – всё делал с полной отдачей. Будь то программирование, резьба по дереву, гладиолусы ради фотографий, оригинальный способ компостирования, наклеивание семян на полосы пепи-факса перед посевной.

Сейчас приобретаются зарубежные программные продукты и близко не стоящие рядом с его постановкой. Следует сохранить для нового поколения проектировщиков и учёных достижение отечественной школы с его уникальным вкладом.

Дмитрий Кривошеев.

Брат Леонида, живописец Крайнего Севера, рассказывал, что на своей выставке в Москве заметил высокого незнакомца с тёмными усами. Тот ходил, приглядывался к картинам, потом подошёл к художнику:
- Вы Яковлев? «Да»
- Леонид? «Нет, Андрей. Леонид был мой брат. Программист».
- … Не программист. Он был гениальный человек!
И ушёл. Кто он, откликнись. Воспользуемся единственным сегодня средством общения профессионалов – данным сборником. Все, кто сотрудничал с Леонидом Яковлевым, напишите.


© S.Waksman, 2002